Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
– Сонька, двинь ему в ухо! – Танька Косова, что была ближе всех к жертве и пинала ее более ожесточенно, чем другие, поспешила на помощь подруге.
Та, кого Танька назвала Сонькой, обернулась к мужчине, занесла руку для удара (она была как минимум на полголовы выше), но произошло неожиданное: тот перехватил ее запястье и заломил руку за спину.
– У! Шпинек! Сука! Отпусти, больно! – заорала она.
– Сиди тихо! – приказал спокойно тот, заламывая ей вторую руку. Щелкнули наручники. Он толкнул ее в сторону ближайшей лавки и повернулся к Таньке.
– Не трогай! – Танька осторожно двигалась назад, к спасительным кустам. Вдруг ее спина во что-то уперлась.
– Давай сюда свои ручки, девонька! – ласково пропел голос совсем рядом. «Все, капец!» – подумала она и попыталась сунуть руку в карман куртки.
– И даже не думай! – Парень в милицейском бушлате повертел перед ее носом наручниками.
Она все же дернулась. Споткнулась о тело избитой жертвы, выругалась уже в полете и приземлилась на пятую точку.
– Вы, козлы, не знаете, кто ее отец! – раздалось от земли, и грязный палец ткнул в сидящую на скамейке подругу.
– И кто же у нас отец? – Парень повернулся к скамейке.
– Я – Софья Риттер, уроды!
Трое мужчин переглянулись. Александр Риттер был председателем областного суда.
Остальные девицы, воспользовавшись активностью двух подруг, давно убежали.
– Коль! «Скорую» вызови. – Парень наклонился над лежащей на асфальте без признаков жизни девушкой в разодранном красном пуховике.
– Уже. Без сознания девочка? – Николай присел на корточки и положил ей два пальца на сонную артерию. – Жива. Вот суки! Сорокин, этих грузи в машину!
– Может, не врет эта, чернявая?
– А это пусть Михалыч разбирается. Наше дело – доставить.
Николай осторожно откинул волосы с лица девушки и содрогнулся: оно все было залито кровью. «Что ж за звереныши такие, что за поколение?!» – подумал он, с болью глядя на нее.
…Николай Волков в милицию пришел сразу после армии. Три года на флоте, почти без берега, и в результате – полное непонимание того, что творится на гражданке. Его сестра, тринадцатилетняя девочка, красилась так, что он, встретив ее во дворе, прошел мимо. И лишь когда она повисла у него на шее, догадался, да и то нутром, что это она. Сергей, сын соседей, интеллигентных и спокойных людей, сидел за наркоту. Но добил его отчим. Коля еще подростком понял, как повезло им всем: матери, Катьке и ему. Родной папаша-алкаш сгинул давно в неизвестности, и мать, лишь для того, чтобы не быть одной, а не по какой такой любви, вышла замуж за первого же непьющего мужика, который повелся на ее красоту. Мать Николая была хороша собой, обладала легким характером и не растеряла способности радоваться даже малому. Иван когда-то был ее одноклассником. После окончания школы они не виделись ни разу: парень работал на Севере. Судьба второй раз свела их в тот момент, когда они имели на двоих один неудачный брак (матери Николая), двоих детей (опять ее же), мать Ивана в инвалидной коляске, квартиру-распашонку и раздолбанную «Волгу» (его же). И получилась семья. Коля и Катя обожали бабушку, баловавшую их как собственных внуков: пенсию, которую у нее никто не просил, она тратила на них. Мать Николая возилась со свекровью без стонов и охов, а чаще с улыбкой и лаской. Заработков Ивана хватало на всех: мода на евроремонт не проходила, а у него были золотые руки. Уходя в армию, Николай был спокоен. И зря. Главный удар ему нанес все же отчим: не выдержав конкуренции с профессиональными фирмами, он потерял работу и быстро утратил человеческий облик. Первое, на что наткнулся Николай, войдя в квартиру, – пустая инвалидная коляска. Бабушка умерла месяц назад, но ему ничего не сообщили. Дома был отчим, лежавший в отключке поперек супружеской кровати. Растолкав мужика и подивившись на его непохожесть на того Ивана, какого помнил, Николай спросил, где мать. «На рынке, шмотьем торгует!» – ответил тот невнятно.
Николай понял, что мир перевернулся…
– Поехали, девочку в больницу увозят. С ней Родин отправился.
– Да, сейчас. – Николай заглянул внутрь «уазика». На заднем сиденье, презрительно морщась, сидели две девицы. На обеих были наручники. «Чуть младше Катьки. Только старших братьев на них, похоже, нет!» – подумал он, вспомнив, как жестко воевал с сестрой: сейчас Катя училась на первом курсе института.
– Тань, не дергайся! Я сейчас отцу позвоню, он этим козлам все объяснит! – Софья наклонилась к самому уху подруги.
– Да? А со мной что будет?
– Он нас обеих вытащит, факт. Или я тоже домой не пойду, – добавила она уже с сомнением.
Александр Генрихович Риттер, сидя в служебной машине и глядя в затылок шоферу, мысленно матерился самыми площадными словами. Его дочь, в пятнадцать лет имеющая машину с личным шофером, брюлики и шубки, ни в грош не ставила его, давшего ей все это. Она подставляла его так часто, что он стал вздрагивать от каждого телефонного звонка. «Все! Это предел! Сонька стала одной большой проблемой! И я знаю, как ее можно решить кардинально!» Еще пару дней назад он сомневался, можно ли так с родным ребенком: то, что ему рассказывали про «Курсы Агнессы Бауман», не лезло ни в какие ворота.
Глава 4
Ясности в мыслях не было. Они путались, наскакивая одна на другую, но главная, самая страшная, вселяла настоящую панику. Вика закрыла уши руками, чтобы не слышать, как ссорятся отец и мать. То, что они орали друг на друга из-за нее, она уже поняла. Мать пыталась ее защитить. Вика, будучи трезвой, могла точно сформулировать и отношение родителей к ней, и свое к ним. Но трезвой и без кайфа она теперь бывала редко. «Так уж получилось, я стала наркоманкой, папа», – сказала она вчера отцу, смиренно опустив глаза долу. Про то, что беременна сама не знает от кого и что у нее букет специфических болезней, умолчала. Об этом не знала и мать. А сказать придется. Денег на лечение нет, стянуть их потихоньку, как раньше, не получится – от нее все прячут, а до продажи вещей из дома, как, например, это делал Гошка Сиверцев, она еще не докатилась. «Скажу Сиверцеву, что ребенок от него, – пришла спасительная мысль в голову. – Нет, не прокатит. По срокам лажа получается. Гошка последние три месяца лечился, не пил, не кололся, не трахался. Матери скажу, по-другому никак».
Вика любила отца. Но часто ловила себя на мысли, что, будь он толстопузым коротышкой-сантехником, а не красавцем бизнесменом под метр девяносто, любить его бы не смогла. Потому как характерец у родителя – дрянь. Коротко она определила его как технически озабоченного зануду. И говорить с ним можно лишь о железках, станках и чертежах. Тогда папан начинал светиться. Как лампочка, изнутри. Разговоры на другие темы вызывали у него зевоту, и он откровенно отворачивался от собеседника. Это бесило Викину мать. Вика видела, как та нервно прикуривает одну сигарету от другой, стараясь не показать раздражения, которое вызывает муж, перед гостями.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
